Крупки для Христа

Давно хотелось написать об этом замечательном человеке. И вот, наконец, пришло время. Кто он? Зовут его Мосаб Хасан Юсеф, он был членом палестинсокого исламистского движения ХАМАС, которое демократическими странами мира признано террористическим.

Однажды в жизни этого человека произошла встреча с Иисусом — и на сегодняшний день Мосаб Хасан Юсеф является христианином. За те годы, которые Мосаб прожил как ученик Христа, он успел сделать немало — спас жизни очень многих людей, о чем речь пойдет позже.

Еще он написал автобиографическую книгу «Сын ХАМАСа», в которой подробно описывает свой необычный жизненный путь. А еще он дал интервью одному телеканалу, в котором неполиткорректно заявил, что самым главным террористом является бог Корана. Важность этого признания в том, что оно сделано человеком, знавшим ислам непонаслышке. Кроме того, его отец является непоследней фигурой в исламском мире. Подобные заявления очень актуальны, так как у многих христиан есть заблужденя на счет ислама. Знаю это из собственного опыта. Не так давно имел беседу с одним человеком, представившемся православным, который сказал, что батюшка храма, что он посещает заявил: «Христиане и мусульмане веруют в одного Бога». Вот такая ситуация… Я бы ее охарактеризовал так: верят, что веруют в одного Бога, но служат разным богам, ибо Бог Библии — это не бог Корана. Так считает Мосаб Хасан Юсеф.

Однако не следует полагать, что за всеми признаниями этого христианина, за всей его бескомпромиссностью скрывается только безразличие и презрение к своим бывшим единоверцам. Отнюдь. Как раз то, что привлекает в этом человеке — это его искреннее сострадание и любовь к этим людям, многие из которых искренно ищут Бога.

Итак, кто он, бывший сын сын ХАМАСа? Чтобы лучше понять то окружение, в котором он воспитывался, Мосаб начинает повествование в своей автобиографической книге с истории жизни своего отца.

Моя семья, я очень горжусь вами; только мой Бог может понять через что вы прошли. Я понимаю, что то, что я сделал нанесло вам еще одну глубокую рану, которая может никогда не зажить и, с позором от которой, вы можете никогда не расстаться.

Мосаб начинает свою автобиографическую книгу с обращения к своей семье, своему отцу. Рассказывает о глубоких исламских корнях и традициях в семье. Его дедушка был имамом, которого очень уважали и любили за искренность и порядочность. Его отец Хассан пошел тем же путем.

Мой отец Хассан был любимым сыном в семье. С самых малых лет, прежде чем это становилось обязанностью, мой отец постоянно ходил с моим дедушкой в мечеть. Никто из его братьев не интересовался Исламом, как он.

От своего отца Хассан научился распевать азан (призыв к молитве). И как его отец, у Хассана был голос и рвение, на которые люди с удовольствием отзывались. Мой дедушка гордился им. Когда моему отцу исполнилось двенадцать лет, дедушка сказал: «Хассан, я вижу ты очень интересуешься Богом и Исламом. Я собираюсь отправить тебя в Иерусалим, что бы ты мог там изучить шариат.» Шариат это Исламский религиозный закон, который регулирует повседневную жизнь, от семейных взаимоотношений до политических и экономических вопросов.

Хасан ничего не знал и не понимал ни в политике ни в экономике. Он просто хотел быть как его отец. Он хотел читать и распевать Коран и служить людям. Вскоре ему довелось еще и узнать, что его отец был гораздо больше, чем уважаемый религиозный деятель и любимый народом служитель.

Из за того, что ценности и традиции для арабов всегда означали больше чем постановления правительства и суды, такие люди как мой дедушка, становились высшим уровнем власти. Особенно в тех местах, где светские лидеры были слабыми или коррумпированными, слово религиозного лидера приобретало силу закона.

Мой отец был отправлен в Иерусалим не просто изучать религию; дедушка готовил его управлять. Итак, несколько следующих лет, мой отец жил и учился в старом Иерусалиме, рядом с мечетью Аль-Акса — символическая позолоченная структура, которая у многих ассоциируется с внешним видом Иерусалима. В восемнадцать лет он закончил свое обучение и переехал в Рамаллу, где тут же получил работу имама в мечети старого города. Наполненный страстным желанием служить Аллаху и людям, мой отец рвался начать свою работу в этом городе, точно как и его отец в Аль-Зании.

Но Рамалла не был похож на Аль-Занию. Первый был суетливым городом, а второй тихой деревушкой. Мой отец был шокирован, когда первый раз зашел в мечеть. Он увидел всего пятерых стариков, ожидавших его. Все остальные, похоже, были либо в кафе, либо в порно-кинотеатрах, напиваясь и играя. Даже человек, который распевал призыв к молитве, сидел по соседству к двери с микрофоном, шнур которого был подключен к минарету для того, что бы он мог совершать Исламскую традицию без отрыва от карточной игры.

Сердце моего отца сильно печалилось об этих людях, и он толком даже не знал как добраться до них. Даже те пять старичков сказали, что приходят в мечеть исключительно потому, что знают, что скоро умрут и хотят попасть на Небеса. Но хотя бы они были готовы слушать и мой отец начал с того, что у него было. Он вел их в молитве и учил их из Корана. Через очень короткий период времени они полюбили его и говорили, что это ангел с Неба был послан им.

Вне мечети была другая история. Для многих любовь моего отца к богу Корана только подчеркивала их собственный формальный подход к вере, и они были оскорблены этим.

«Что это за ребенок ведет призыв к молитве?» – насмехались люди, показывая пальцами на моего отца.

«Ему здесь нечего делать. Он проблемный человек.»

«Почему этот пацан позорит нас? Только старые люди посещают мечеть.»

«Я бы лучше был собакой, чем человеком как ты» – прокричал как то один из них отцу в лицо.

Мой отец смиренно выносил гонения, никогда не крича в ответ, никогда не защищая себя. Его любовь и сострадание к людям не давали ему сдаться. Он продолжал делать то, к чему был призван: вдохновлял людей вернуться к Исламу и Аллаху.

В последствии он поделился своей озабоченностью с моим дедушкой, который тут же понял, что мой отец имеет гораздо больший потенциал, чем тот предполагал изначально. Дедушка отправил его в Иордан для углубленного изучения Ислама.

В этом месте Мосаб прерывает историю своего отца и повествует о начале возрождения Ислама в 1928 году, начатую основателем организации «Братья Мусульмане» Хассаном Аль-Банной, а затем снова переходит к отцу.

В то время, кода мой отец приехал в Иордан, в середине 70-ых, продолжать обучение, организация Братья Мусульмане была уже хорошо поставлена и пользовалась любовью народа. Члены этой организации делали ровно то, что было в сердце моего отца — вдохновляли обновить свою веру тем, кто отошел от веры, исцеляли тех, кто был ранен и старались сохранить людей от коррумпирующего влияния общества. Он верил, что эти люди были религиозными реформаторами Ислама, как Мартин Лютер был для Христианства. Они только хотели спасти людей и улучшить их жизни, но не убивать и разрушать. И когда мой отец встретил некоторых ранних лидеров Братства, он сказал: «Да, это то, что я искал.»

То, что мой отец видел в те ранние времена, было той частью Ислама, которая отражает любовь и сострадание. То, что он не замечал, и наверное никогда не позволит себе увидеть, это другая сторона Ислама.

Ислам настроен как такая лестница, с молитвами и хвалой Аллаху на первой ступени. Следующая, более высокая представляет собой помощь бедным и нуждающимся, открытие школ и поддержка благотворительности. Высшая же ступень — джихад.

Эта лестница очень высокая. Редко кто смотрит на то, что на верху. Переход к высшей ступени идет очень медленно, практически не заметно — как деревенский кот караулит птичку. Птичка не отрывает глаз от кота. Она просто сидит и наблюдает за тем как кот ходит туда и сюда, туда и сюда. Но птичка не оценивает глубину. Она не видит как кот приближается немного ближе с каждым новым кругом, и затем, во мгновение ока когти кота окрашиваются кровью птички.

Традиционные мусульмане стоят в шаге от этой лестницы, живя с чувством вины за то, что не практикуют Ислам по-настоящему. На самом верху — фундаменталисты, те которых вы можете видеть по телевизору, убивающие женщин и детей во славу бога Корана. Умеренные — где то по середине.

Умеренные мусульмане на самом деле более опасны, чем фундаменталисты из за того, что они выглядят безобидно и вы никогда не догадаетесь в какой момент они сделают шаг к вершине лестницы. Большинство террористов-смертников начинали как умеренные.

Тот день, когда мой отец впервые поставил свою стопу на первую ступень этой лестницы, он и представить себе не мог, как далеко от своей мечты, от своей изначальной идеи он будет вынужден забраться. И теперь, тридцать пять лет спустя, я хочу спросить его: Помнишь ли где ты начинал? Ты видел всех этих потерянных людей, твое сердце страдало за них и ты хотел привести их к Аллаху и спасти. Теперь смертники-бомбисты и невинная кровь? Это то, что ты хотел делать? Но говорить про эти вещи отцу не практикуется в нашей культуре. И сейчас он продолжает свой опасный путь.

Далее автор книги делится своими наблюдениями об эволюции сознанияпалестинцев и исламских движений в целом, типа Братьев Мусульман и проч. Как и почему возник ХАМАС.

Как росла и развивалась наша семья, так же росли и развивались Братья Мусульмане. В конечном итоге они трансформировались из организации бедных и беженцев, в организацию состоящую из образованных мужчин и женщин, бизнесменов, профессионалов, которые щедро открывали свои карманы для строительства школ, больниц и благотворительных учреждений.

Наблюдая их рост, многие молодые люди, представители Исламских движений, особенно из Газы, решили, что Братство должно выступить против израильской оккупации. Мы заботимся о нашем обществе, заявляли они, и мы будем продолжать это делать. Но неужели мы будем терпеть оккупацию всегда? Неужели Коран не повелевает нам выгнать еврейских захватчиков? Эти молодые люди не были вооружены, но они были тверды, несгибаемы и настроены на борьбу.

Мой отец и некоторые другие лидеры Вест Банка не были согласны. Они не были настроены повторить ошибку Египта и Сирии, где Братья Мусульмане пытались совершить переворот, но потерпели крупную неудачу. В Иордане, они говорили, наши братья не воевали. Они участвовали в выборах и имели серьезное влияние на общество. Мой отец не был против насилия, но он не видел возможности победить до зубов вооруженный Израиль.

Несколько лет продолжались дебаты внутри Братства, и давление «народных масс» все больше и больше усиливалось. Разочарованный нерешительностью Братьев Мусульман, Фахти Шакаки основал Палестинский Исламский Джихад в конце 70-х. Но не смотря на это, Братья Мусульмане были в состоянии проводить не насильственную политику еще некоторое время.

В 1986 году состоялась секретная и историческая встреча в Хевроне, что немного южнее Вифлеема. Мой отец присутствовал там так же, хотя рассказал мне об этом только через много лет. В противовес некоторым неточным историкам, сообщаю, что в этой встречи приняли участие следующие люди:

Шейх Ахмед Ясин, духовный лидер новой организации

Мухаммед Джамаль аль-Натшех из Хеброна

Джамаль Мансур из Наблуса

Шейх Хассан Юсеф (мой отец)

Мухаммед Муслих из Раммалы

Джамиль Хаммами из Иерусалима

Айям Абу Таха из Газы

Мужчины, принявшие участие в этом собрании были готовы к борьбе. Они договорились начать с простого гражданского неповиновения — бросания камней и сжигания шин. Целью их было разбудить, объединить, и мобилизовать палестинцев, а так же дать им понять, что они нуждаются в независимости под знаменем Аллаха и Ислама.

Так родился ХАМАС, а мой отец поднялся еще на несколько ступеней по лестнице к вершине Ислама.

Хамасу нужен был повод — любой повод, который бы служил оправданием восстания. И такой подвод появился ранним Декабрем 1987 года, не смотря на то, что это было драматическим стечением обстоятельств.

В Газе зарезали израильского продавца по имени Шломо Сакал, а всего несколько дней спустя, четыре человека из Газы погибли в обычной авто аварии. Тем не менее, были распущенны слухи, что их убили израильтяне в отместку за убийство Сакала. Начались беспорядки в Джабалии. Подросток швырнул «коктейль Молотова» и был застрелен израильским солдатом. В Газе и Вест Банке народ повалил на улицы. Хамас встал у руля, подливая масла в огонь и превращаясь в новую боевую силу. Дети кидали камни в израильские танки и их фотографии появились в средствах массовой информации по всему миру.

Далее Мосаб описывает начало первой интифады, радикализацию мусульманских организаций, свое участие в беспорядках, а так же арест своего отца. Много интересных фактов о деятельности ХАМАСа и их политического конкурента — ООП (Организация Освобождения Палестины) под руководством Ясира Арафата. Подходя к описанию следующих событий 1995 года, Мосаб замечает:

К 1995 году, рансформация Хамаса в чисто террористическую организацию, была завершена. Многие из его лидеров карабкались по лестнице Ислама вверх и достигли вершины. Умеренные политические лидеры, такие как мой отец, не могли сказать военизированному крылу о том, что то, что они делают — неверно. Они уже и сами не видели ничего не правильного. На каком основании они должны были бы это говорить? Боевики обладали полной властью и Коран был основой из действий.

Хотя мой отец лично никого не убивал, он вполне оправдывал террористические атаки. А израильтяне, будучи не в состоянии арестовывать молодых боевиков, продолжали преследовать более легкие цели, такие как мой отец. Они полагали, что так как мой отец один из лидеров Хамаса, который ответственен за атаки, его арест остановит их. Но они не много прикладывали усилий для того что бы понять что такое Хамас на самом деле. Прошло несколько болезненных лет, прежде чем они начали понимать, что Хамас это не организация, в том смысле, в каком люди понимают организацию, с правилами и иерархией. Хамас это призрак, это идея. Вы не можете уничтожить идею, вы можете только стимулировать ее распространение. Хамас как такой плоский червяк. Отрубите ему голову и он просто вырастит другую.

Так что же мой отец? Он тоже превратился в террориста? Одним утром я читал газету, пестревшую заголовками о недавно совершенном теракте, в котором погибло много мирных жителей, включая женщин и детей. Я не мог соединить в своем сознании мягкость и доброжелательность моего отца и его лидерство в организации, которая занимается такими делами. Я показал ему новость в газете и спросил, что он лично думает об этом.

«Однажды» – он ответил, «я вышел из дома и на дорожке было множество насекомых. Я дважды подумал о том, убить их или нет. И в конце концов, не смог их убить.» Этот уклончивый ответ означал, что лично он никогда не участвовал в такого рода чрезмерных убийствах. Но израильские граждане не были насекомыми.

Нет, мой отец не собирал бомб, не привязывал их к смертникам и не выбирал цели. Много лет спустя я вспомнил об ответе моего отца, когда наткнулся в Христианской Библии на историю описывающую побивание камнями Стефана. Там сказано: «Савл же одобрял убиение его.» (Новый Завет. Деяния 8:1)

Я любил и люблю моего отца очень глубоко и я, в то время, восторгался тем, кто он были теми идеалами, за которые он стоял. Но для человека, который не позволяет себе навредить насекомым, он безусловно нашел какой то путь рационализировать идею, что это нормально для кого-то другого разорвать людей на куски мяса, пока лично его руки не обагрятся кровью.

С этого момента мое отношение к отцу стало не однозначным.

Зимой 1996 года Мосаб был арестован за незаконное владение оружием — несколько сломанных пистолетов, которые он провез в автономию. В течении нескольких недель его подвергали пыткам в тюрьме на израильской военной базе. Затем на допрос пришел представитель Шин Бэт (израильский аналог ФБР) и предложил ему сотрудничество в обмен на прекращение пыток. Через неделю Мосаб согласился стать секретным агентом израильтян, думая про себя, что станет двойным агентом и перестреляет всех своих мучителей, как только доберется до оружия. Затем был суд и приговор в виде шестнадцати месяцев тюрьмы. В тюрьме отношение Мосаба к Хамасу начинает по-потихоньку трансформироваться. Дело в том, что в тюрьме для выходцев из Палестины надо обязательно ассоциировать себя с какой-либо организацией. Даже если человек до тюрьмы не входил ни в какую организацию, он в течении двух недель должен определится. Таким образом израильтяне налаживают контроль за заключенными. У каждой группировки есть свое место. Мосаб был определен вместе с членами Хамаса. Он видит озлобленность, религиозную слепоту, своячесвто и возню вокруг мало значительных вещей, возведенных в ранг особенной духовности. Он видит как служба внутренней безопасности ХАМАСа выхватывает из своих же рядов тех, у кого нет родственников, связей и так далее и делает из них показательных «предателей», пытая и убивая по сфабрикованным обвинениям.

Из за того, что Израиль был всегда очень успешен в идентификации групп Хамаса и отлавливанию их членов, маджи (внутренняя безопасность ХАМАСа) полагали, что организация должна быть наполнена шпионами, и они были полны решимости разыскать их. Они наблюдали за каждым шагом, который мы делали. Они отслеживали наше поведение и слушали все, о чем мы говорили. Они вели досье на каждого и собирали «красные метки». Мы знали кто эти маджи, но они не знали, кто был настоящим шпионом. Кто-то, кого я считал другом, мог работать с маджи, и я мог попасть под расследование завтра.

Я решил, что надо быть скрытным на сколько только можно и очень осторожно относится даже к тем, кому, казалось, можно доверять. С тех пор, как я прочувствовал атмосферу подозрительности и предательства в лагере, моя жизнь изменилась коренным образом. Я чувствовал себя в совершенно другой тюрьме, в которой я не мог шевелиться, говорить, доверять или дружить, я постоянно боялся совершить ошибку, опоздать на молитву или проспать подъем.

Если маджи признавали кого-либо предателем — его жизнь на этом заканчивалась. Его семейная жизнь на этом заканчивалась. Его жена, его дети, все родственники отрекались от него. Носить клеймо предателя это худшее, что могло произойти с человеком. В период с 1993 по 1996 года, более чем 150 подозреваемых предателей были допрошены Хамасом внутри израильских тюрем. Шестнадцать были убиты.

Из за того, что я умел писать очень быстро и аккуратно, меня попросили быть их клерком. Меня предупредили, что информация, которой я буду располагать будет совершенно секретна и я должен держать язык за зубами.

Я проводил свои дни, копируя досье на заключенных. Мы внимательно следили за тем, что бы эта информация не стала достоянием тюремной администрации. Мы никогда не использовали имена, а только номера — специальные коды, присваиваемые заключенным. Записанные на тончайших листках бумаги, эти досье выглядели как такие отвратительные порнографические рассказы. Под пытками маджей, свои же парни признавались в том, что имели секс со своими матерями. Один сознался, что занимался сексом с коровой. Другой спал со своей дочерью. Еще один признался в том, что занимался сексом с соседкой, записал все на шпионскую камеру и передал фотографии израильтянам. Израильтяне, было написана в досье, показали фотографии соседке и шантажировали ее, говоря что разошлют эти фотографии родственникам, если она откажется работать их шпионом. Таким образом они продолжали свои сексуальные взаимоотношения, собирали информацию, совращали других, фотографировали все до тех пор, пока вся деревня не стала работать на Израиль. И это был всего лишь первый документ, который меня попросили скопировать.

Для меня это было полным идиотизмом. Продолжая копировать досье, я понял, что подозреваемый, под пытками, когда его спрашивали об информации, о которой он даже не догадывался, давал своим мучителям нужные им ответы. Это было очевидно, что они готовы были сказать все что угодно, лишь бы прекратить изуверские пытки. Я так же начал подозревать, что эти неуемные допросы не имели под собой другой цели, кроме как удовлетворить извращенные сексуальные фантазии тюремных маджей.

Мосаб выше из тюрьмы совершенно другим человеком. Он был совершенно растерян и не понимал кто же на самом деле враги его народа — Хамас или Израиль. Он поступил в Университет и через некоторое время у него стали складываться дружеские отношения с израильтянами. А еще через время он познакомился с Христианами.

Однажды, мой лучший друг Джамал и я шли через вотора Дамаска в Иерусалиме, как вдруг я услышал голос, обращенный ко мне:

— Как тебя зовут? – парень, который смотрел на меня, был около тридцати и, хотя он и спрашивал на арабском, было очевидно, что он не араб.

— Меня зовут Мосаб.

— Куда идешь, Мосаб?

— Мы домой идем, мы из Раммалы.

— Я из Англии, – сказал он, переходя на английский.

Он продолжил что то говорить на арабском, но его акцент был на столько тяжелым, что я еле мог разобрать о чем идет речь. В конце концов я понял, что он говорит нам что-то о Христианстве и библейской группе, которая собирается в YMCA в Западном Иерусалиме.

Я знал это место. Мне было нечего делать в это время и я подумал, что это наверно будет интересно узнать что-то о Христианстве. Если я так многому научился от израильтян, то может и другие «неверные» привнесут в мою жизнь что-нибудь ценное так же. Да и вообще эти ребята выглядели просто и приглашали меня общаться, а не голосовать за израильтян на следующих выборах.

Нас было около пятидесяти человек этим вечером, в основном студенты моего возраста, различных этнических и религиозных групп. Несколько человек переводили презентацию с английского на арабский и иврит.

Я позвонил Джамалу, после того, как вернулся домой.

— Ну как все прошло? – спросил он.

— Отлично, – я ответил. – Они подарили мне Новый Завет на арабском и английском. Новые люди, новая культура. Это было здорово.

— Я не уверен в этом, Мосаб, – ответил Джамал. – Это может быть не безопасно для тебя, если люди узнают, что ты тусуешься с христианами.

Я знал, что имел в виду Джамал, но не сильно переживал об этом. Мой отец учил нас быть открытыми и любить всех, независимо разделяют они наши взгляды или нет. Я заглянул в Библию, лежащую на моих коленях. У моего отца была огромная библиотека из, как минимум пяти тысяч книг, среди которых была и Библия. Когда я был ребенком, я прочитал оттуда несколько сексуальных пассажей из Песни Песней Соломона, но дальше не двинулся. Этот Новый Завет, тем не менее, был подарком. А в арабской культуре, подарки очень ценятся и уважаются, поэтому я решил, что прочитаю его.

Я начал с начала, и когда я дошел до Нагорной Проповеди, я подумал: «Вот это да! Этот Иисус был действительно впечатляющим. Все, что Он говорил — восхитительно!» Я не мог оторваться от книги. Складывалось впечатление, что каждый стих затрагивал глубочайшую рану в моей душе. Это было очень простое послание, но каким-то образом, дающее надежду и наполненное исцеляющей силой для моей души.

Потом я прочитал: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас,да будете сынами Отца вашего Небесного» (Матфея 5:43-45)

Вот оно! Я был сражен этими словами словно молнией. Никогда я не слышал ничего подобного, но в глубине души я понимал, что это послание, которое я искал всю свою жизнь.

Годами я пытался разобраться с тем, кто на самом деле мои враги и искал их вне Ислама и Палестины. Но неожиданно я понял, что израильтяне не мои враги, и не Хамас и не мой дядя Ибрагим [причинил много страданий Мосабу в детстве] и не тот паренек, который бил меня по голове своей М16 в израильской тюрьме и не палач с обезьяньими руками, издевавшийся надо мной в КПЗ. Я увидел, что враги не определяются национальностью, религией или цветом кожи. Я понял, что все мы подвержены атаке одних и тех же врагов: жадность, гордость и все эти не самые лучшие идеи и дьявольская тьма, которая живет внутри нас.

Это означает, что я могу любить всех людей, и что единственные настоящие враги это враги внутри меня.

Пять лет назад, если бы я прочитал слова Иисуса, я бы сказал «что за глупец!» и выбросил бы Библию вон. Но все, что я пережил за последнее время, мой ненормальный сосед-мясник, лицемерные религиозные лидеры и родня, вспоминавшие о моей маме и семерых детях, только после того, как отца выпускали из тюрьмы, мое лично время в тюрьме, в совокупности приготовили меня к пониманию силы и красоты этой истины. Все, о чем я сейчас мог думать в ответ на эти слова Иисуса: «Ух ты! Что за мудрость у этого Человека!»

Иисус сказал, «Не судите, да не судимы будете» (Матфея 7:1). Какая большая разница между ним и Аллахом! Исламский бог очень осуждающий и арабское общество следует в этом за ним.

Иисус упрекнул в лицемерии книжников и фарисеев, а я вспомнил сразу о своем дяде Ибрагиме. Я вспомнил как однажды он получил приглашение на какое-то событие и как он разозлился, когда ему не досталось самого почетного места. Это было, как будто бы Иисус говорил все Ибрагиму и каждому шейху и имаму Ислама.

Абсолютно все, что Иисус говорил на страницах этой книги, имело для меня смысл. Не в силах сдержаться, я стал плакать.

Бог использовал Шин Бэт для того, что бы показать, что Израиль не мой враг, и сейчас, Он положил все оставшиеся ответы на мои вопросы прямо в мои руки в виде этого маленького Нового Завета. Но мне еще предстоял долгий путь в понимании и принятии Библии. Мусульман учат верить во все Божьи книги, в том числи в Тору и Библию. Но нас так же учат, что люди исказили Библию, сделав ее таким образом ненадежной. Коран, как сказал Мухаммед, Божье последнее и неопровержимое слово для людей. Таким образом, прежде всего, мне нужно было отделаться от убеждения, что Библия была перекроена людьми. Затем я попробовал найти способ, который бы объединил обе книги в моей жизни и соединил бы Ислам и Христианство вместе. Не так то просто — соединить несоединимое.

В то же самое время, когда я начинал верить в учение Иисуса Христа, я по прежнему не мог принять, что он является Богом, несмотря на то, что мои стандарты внезапно и коренным образом изменились под влиянием Библии, вместо Корана.

Я продолжал читать свой Новый Завет и посещать Библейские уроки. Я стал ходить на собрания в церковь и думал, что это не то христианство, что я наблюдал в Рамалле. Здесь было по настоящему. Христиане, которых я знал раньше, ничем не отличались от традиционных мусульман. Они заявляли о своей религиозной принадлежности, но не жили этим.

Я начал проводить больше времени с ребятами из церкви и понял, что наслаждаюсь нашей дружбой. Мы отлично проводили время, рассуждая о наших жизнях, традициях и вере. Они всегда очень уважительно относились к моей культуре и моему мусульманскому наследию, и я обнаружил, что могу по настоящему быть самим собой, пока нахожусь в их обществе.

Я стал задумываться о том, как принести все, что я узнал в мою культуру, потому что я понял, что оккупацию нельзя винить в наших страданиях. Наша проблема гораздо больше, чем армии и политика.

Однажды я спросил себя, а что Палестинцы будут делать, если Израиль исчезнет — если все, не просто вернется к ситуации 1948 года, а если все евреи покинут Святую Землю и снова будут рассеяны? И впервые в моей жизни, я знал ответ.

Мы будет продолжать воевать. Просто за ничто. Мы будем воевать с девушками, без платков на голове, будем воевать за то, кто сильнее и более важен, кто определяет правила игры и кто имеет лучшее место на собрании.

Это был конец 1999 года. Мне был двадцать один год. Моя жизнь начинала меняться, и чем больше я узнавал, тем растеряннее я становился.

«Боже, Творец, покажи мне правду,» – я молился день за днем. «Я растерялся. Я потерян. И я не знаю куда мне идти.»

***

За последующие несколько лет он стал утвердившимся в вере последователем Иисуса, а также продолжал работать как секретный агент Израиля на Западном берегу. Ему дали кодовое название – «Зеленый принц»: зеленый, потому что это цвет ХАМАСа, и принц, потому что он был сыном одного из их главных шейхов.

С 2000 – 2006 г. (вспышка второй Интифады) Мосаб принимал важное участие в безопасности Израиля. Он поставлял израильским спецслужбам крайне ценную информацию, позволявшую предотвратить десятки тяжелых терактов, в том числе покушения на некоторых руководителей Израиля. Именно благодаря его помощи были арестованы самые опасные террористы, которых Израиль сегодня отказывается освободить в рамках сделки Шалита.

Офицеры ШАБАКа (общей службы безопасности) заявляют, что очень многие израильтяне обязаны своей жизнью этому молодому человеку. Они также говорят, что Мосаб отличался от большинства палестинских агентов тем, что работал не ради денег, а ради того, чтобы спасти жизни. Его уважали, и его слово время от времени даже влияло на решения премьер-министра или армейских генералов.

Бывший руководитель Юсуфа с восхищением вспоминает дело о поимке одного террориста-смертника. Тогда ШАБАК получил информацию, что на площади Манара в Рамалле готовится теракт: один из участников террористической группировки должен был прибыть туда и передать пояс со взрывчаткой смертнику. «Мы не знали имени террориста-смертника, не представляли, как он выглядит – было известно лишь, что ему около 20 лет и на нем красная футболка, – рассказывает капитан Лоай. – Благодаря своему невероятному чутью Зеленый принц в течение нескольких минут обнаружил смертника и распознал того человека, который должен был передать ему пояс шахида.

Он вел себя храбро, его выделяла прекрасная интуиция и готовность идти на риск. Он был из тех, кого можно послать на задание в дождь, в снег, в жару – и он выложится на все сто».

Здесь несколько высказываний Масаба Юсуфа в его интервью газете «Аарец»:

«Я не буду лгать и говорить, что я не боюсь. Но мне дает силу и смелость действовать дальше тот факт, что я спас сотни жизней – израильтян, палестинцев, американцев. Я не произраильский и не пропалестинский. Я работал на своего Бога, который является Отцом всех людей, какой бы национальности они не принадлежали».

«Корень израильско-палестинского конфликта не является военным или политическим; это – война между двумя «богами» – Богом Торы и богом Корана. Коран учит, что эта земля является святой для ислама, и ее запрещено оставлять. Тора учит евреев, что Израиль – их земля, и ее нельзя отдавать».

«Даже умеренный мусульманин читает в Коране, что евреи – сыновья обезьян и должны быть убиты как еретики. Палестинцы должны прекратить обвинять Израиль во всех своих проблемах. Если они действительно хотят быть свободными, они должны быть освобождены от их бога».

«Лидерство ХАМАСа никогда не пойдет на мир с израильтянами. Для них запрещено заключать мир с «еретиками». Текущее лидерство ХАМАСа ответственно за убийство палестинцев. Они не смущались убивать людей, сидящих в мечети, или выкидывать их из высоких зданий, когда вступали в свое владение в Секторе Газа…»

В 2007 году Масаб сбежал в Соединенные Штаты, где он теперь и проживает.

Шейх Хасан Юсеф написал в письме, что его семья отказалась «от того, кто был однажды наш самый старший сын и которого звали Мосаб. «Сын «перестал верить в Бога» и «связался с нашими врагами», – сказал отец, который отбывает шестилетний срок в израильской тюрьме.

«Я знаю его сердце, – в свою очередь отметил Юсеф. – Мой отец – любящий человек. Он никогда бы не отрекся от меня. Когда-нибудь мы обязательно будем вместе снова. Я люблю моего отца, и он любит меня».

В таком поведении отца Юсеф обвинил Коран. «Бог Корана пытается оторвать человечность от мусульман», – сказал он, и позже добавил: «Мусульмане хорошие люди, но их бог абсолютное зло».

Недавно он позвонил своему отцу, который находится сейчас в тюрьме в Израиле. Впервые он объяснил ему, почему верит в Иисуса и почему работал на израильские спецслужбы. Это была, очевидно, душераздирающая беседа между ним и его отцом, которого он очень сильно любит и уважает.

В США Мосаб дал интервью одному из телеканалов.

Источники: блог Влад Кусакина, газета «Оазис», сайт Украинской Реформаторской Православной Церкви.